Всё меняется... к лучшему.
Хихус: «Чтобы сделать комикс, необязательно уметь рисовать»
Хихуса, основателя русской комикс-группы «Люди мертвой рыбы», только что отметившей свой 10-летний юбилей, называют ведущим комиксистом России. О судьбе комикса в России Хихус рассказал «Труду».
читать дальше
— Почему во многих странах развита культура комикса, а у нас не сложилось?
— Ну вообще-то можно вспомнить, что в Третьяковской галерее на днях праздновали юбилей журнала «Веселые картинки». Если же сравнивать с другими странами, то комиксам просто было только в Америке. Там удивительно удачно все совпало. Народ был самый разный, по-английски многие говорили не очень хорошо, плюс Великая депрессия. А тут легко воспринимаемые сказки в картинках! Все обрадовались и принялись читать комиксы. А в Японии мангу, например, прилюдно сжигали. Во Франции поначалу в музеи не пускали. Потом, правда, французам тоже повезло. Там была большая битва идей и умов, и за комиксы как за инструмент воздействия на молодежь ухватились одновременно все — от католической церкви до коммунистической партии.
— А вот у нас до сих пор есть снисходительность и настороженность по отношению к комиксам.
— Ну, извините, у нас были 70 лет жесткой советской пропаганды на тему того, что комиксы придумали американцы, а нам это чуждо. К тому же ужасно неудачно само слово «комикс», которое предполагает какую-то комичность. Если его убрать, то настороженность отпадает — в конце концов, в любой московской церкви ты увидишь иконы с клеймами, где в картинках рассказаны жития святых. Мы среди профессионалов словом «комикс» почти не пользуемся.
— Каким же тогда пользуетесь?
— Разными. Комикс — это то, что нарисовано в Америке. Во Франции рисуют банд десине (bande dessinee), а в Японии — мангу. В России это рисованные истории. Или истории в картинках. Или изотексты.
И ведь не только названия различаются. Француз рисует альбом: он в твердой обложке, с красивыми картинками и стоит больших денег. Цель читателя — купить такой альбом, получить на фестивале автограф автора, поставить книгу на полку, а потом собрать коллекцию, передать детям или продать за огромные деньги. В Америке это индустрия, похожая на Голливуд. Каждую неделю нужно выплевывать книжечку в 32 странички, но если нам попался хит, то из этого мы уже устроим что-то специальное. В Японии с форматами дело обстоит по-разному, хотя в целом манга — это как телевизионная программа: схватил, прочитал, выкинул. Если сериал стал культовым, его выпустят специальным подарочным тиражом. Никому же в голову не придет коллекционировать записи «Намедни», но если программа становится культовой, ее издают на дисках.
В общем, в Японии, где манга составляет 40% всей полиграфической продукции, это как телепрограмма: прожевали — выплюнули. Во Франции — искусство, в Америке — Голливуд.
— А в России?
— В России это пока как авторское кино. Нас мало печатают, так что люди ради прибыли в рисованные истории не идут. А идут, потому что, как они любят говорить, история не помещается в одну картинку. Тут, конечно, главный соблазн в том, что есть абсолютное равноправие между литературой и кино. Причем, как я стал понимать в последнее время, комикс ближе именно к игровому кино, а не к мультипликации. В кино комиксы превращаются значительно проще. Когда я свои комиксы превращаю в мультики, они так меняются, что не узнать. И не потому, что мне скучно делать одно и то же два раза. Просто, если делать так же, зритель ничего не поймет.
Возможно, тут дело в эллипсе. Есть у нас такое профессиональное понятие — «эллипс». Это пространство между кадрами. Одно из главных искусств — нарисовать именно столько кадров, сколько надо. Не больше — иначе читатель заскучает и выкинет твою историю. Но и не меньше — иначе суть происходящего не будет понятна.
— А что еще помимо эллипса важно, чтобы сделать хорошую рисованную историю?
— Как ни странно, для этого совершенно не обязательно уметь рисовать. Вот, например, Линор Горалик, делая своего «Зайца Пц», объявляет, что она не умеет и не собирается уметь рисовать. Все-таки покупаются прежде всего истории. То есть 95% покупателей говорят: «Мы не покупаем картинки — мы покупаем историю». Во вторую очередь читателей интересует режиссура. Если мы бесконечно будем показывать говорящие головы, то читатель убежит, поэтому используются все необычные ракурсы камеры, разные планы, динамическая подача кадров. Суть в том, чтобы происходила интересная внутренняя игра.
— Для человека, который вообще не знаком с комиксами, с чего бы ты посоветовал начать?
— Если это взрослый, я бы посоветовал стрипы. Это короткие истории, изначально придуманные для газетного листа. «Гарфилда» все очень любят, «Зайца Пц», Дильберта. Наши любимые короткие комиксы — это польские про ежа Ежи. Великолепные стрипы рисует Захар Ящин — недавно вышла его «Книга Чувака». Чувак — арт-директор в каком-то агентстве, и для тех, кто когда-либо имел отношение к рекламе, это ужасно смешно и философично. Очень популярен Тищенков (псевдоним его — Олег Ти) — он рисует про себя и про своего кота. Это одностраничные истории, в которых они с котом беседуют на философские темы.
— Если смотреть на рисованные истории в контексте проблемы нечитающей молодежи, они скорее прокладывают мостик к литературе или окончательно от нее уводят?
— Это не совсем правильный вопрос. Учатся ли дети по комиксам читать? Да, учатся. Ко мне регулярно подходят мамаши и говорят: «Мой ребенок начал читать только благодаря твоим комиксам». Речь, конечно, не о том, что он буквочки научился складывать, а о том, что раньше складывать буквы ему не хотелось. А тут появилось желание понять, что происходит в этих картинках, и не было отпугивающих кирпичей текста. Это явление повсеместное и в развитых странах поставленное на службу прогрессу.
Но комикс — это отдельный вид искусства, который не ставит перед собой целью приобщить к литературе или, наоборот, увести от нее. Это просто отдельный вид искусства, как скульптура, например. Да ведь и чтение — это не самоцель. Что лучше: если человек читает Маринину или если он смотрит Феллини? Наша задача как культур-активистов состоит в том, чтобы продвигать культуру глубокую и интересную и не очень продвигать тупую и развлекательную, поскольку она сама себя продвигает. И здесь хорошие комиксисты — союзники с любым хорошим литератором или хорошим режиссером.
— В чем союзники?
— В том, что давайте делать хорошие вещи и не будем делать плохих!
Резюме «Труда»
Хихус, комиксист
Родился в 1968 году. Настоящее имя — Павел Сухих.
Получил художественное образование в Дании.
Работал как арт-директор журнала «Афиша», писал стихи и картины, снимал мультфильмы. Прославился комиксами в журнале «Птюч». Создал арт-группу «Люди мертвой рыбы», проводит комикс-фестиваль «КомМиссия».
Мария Терещенко, "Труд", 20.12.2010
www.trud.ru/article/20-12-2010/256169_xixus_cht... et_risovat.html
Хихуса, основателя русской комикс-группы «Люди мертвой рыбы», только что отметившей свой 10-летний юбилей, называют ведущим комиксистом России. О судьбе комикса в России Хихус рассказал «Труду».
читать дальше
— Почему во многих странах развита культура комикса, а у нас не сложилось?
— Ну вообще-то можно вспомнить, что в Третьяковской галерее на днях праздновали юбилей журнала «Веселые картинки». Если же сравнивать с другими странами, то комиксам просто было только в Америке. Там удивительно удачно все совпало. Народ был самый разный, по-английски многие говорили не очень хорошо, плюс Великая депрессия. А тут легко воспринимаемые сказки в картинках! Все обрадовались и принялись читать комиксы. А в Японии мангу, например, прилюдно сжигали. Во Франции поначалу в музеи не пускали. Потом, правда, французам тоже повезло. Там была большая битва идей и умов, и за комиксы как за инструмент воздействия на молодежь ухватились одновременно все — от католической церкви до коммунистической партии.
— А вот у нас до сих пор есть снисходительность и настороженность по отношению к комиксам.
— Ну, извините, у нас были 70 лет жесткой советской пропаганды на тему того, что комиксы придумали американцы, а нам это чуждо. К тому же ужасно неудачно само слово «комикс», которое предполагает какую-то комичность. Если его убрать, то настороженность отпадает — в конце концов, в любой московской церкви ты увидишь иконы с клеймами, где в картинках рассказаны жития святых. Мы среди профессионалов словом «комикс» почти не пользуемся.
— Каким же тогда пользуетесь?
— Разными. Комикс — это то, что нарисовано в Америке. Во Франции рисуют банд десине (bande dessinee), а в Японии — мангу. В России это рисованные истории. Или истории в картинках. Или изотексты.
И ведь не только названия различаются. Француз рисует альбом: он в твердой обложке, с красивыми картинками и стоит больших денег. Цель читателя — купить такой альбом, получить на фестивале автограф автора, поставить книгу на полку, а потом собрать коллекцию, передать детям или продать за огромные деньги. В Америке это индустрия, похожая на Голливуд. Каждую неделю нужно выплевывать книжечку в 32 странички, но если нам попался хит, то из этого мы уже устроим что-то специальное. В Японии с форматами дело обстоит по-разному, хотя в целом манга — это как телевизионная программа: схватил, прочитал, выкинул. Если сериал стал культовым, его выпустят специальным подарочным тиражом. Никому же в голову не придет коллекционировать записи «Намедни», но если программа становится культовой, ее издают на дисках.
В общем, в Японии, где манга составляет 40% всей полиграфической продукции, это как телепрограмма: прожевали — выплюнули. Во Франции — искусство, в Америке — Голливуд.
— А в России?
— В России это пока как авторское кино. Нас мало печатают, так что люди ради прибыли в рисованные истории не идут. А идут, потому что, как они любят говорить, история не помещается в одну картинку. Тут, конечно, главный соблазн в том, что есть абсолютное равноправие между литературой и кино. Причем, как я стал понимать в последнее время, комикс ближе именно к игровому кино, а не к мультипликации. В кино комиксы превращаются значительно проще. Когда я свои комиксы превращаю в мультики, они так меняются, что не узнать. И не потому, что мне скучно делать одно и то же два раза. Просто, если делать так же, зритель ничего не поймет.
Возможно, тут дело в эллипсе. Есть у нас такое профессиональное понятие — «эллипс». Это пространство между кадрами. Одно из главных искусств — нарисовать именно столько кадров, сколько надо. Не больше — иначе читатель заскучает и выкинет твою историю. Но и не меньше — иначе суть происходящего не будет понятна.
— А что еще помимо эллипса важно, чтобы сделать хорошую рисованную историю?
— Как ни странно, для этого совершенно не обязательно уметь рисовать. Вот, например, Линор Горалик, делая своего «Зайца Пц», объявляет, что она не умеет и не собирается уметь рисовать. Все-таки покупаются прежде всего истории. То есть 95% покупателей говорят: «Мы не покупаем картинки — мы покупаем историю». Во вторую очередь читателей интересует режиссура. Если мы бесконечно будем показывать говорящие головы, то читатель убежит, поэтому используются все необычные ракурсы камеры, разные планы, динамическая подача кадров. Суть в том, чтобы происходила интересная внутренняя игра.
— Для человека, который вообще не знаком с комиксами, с чего бы ты посоветовал начать?
— Если это взрослый, я бы посоветовал стрипы. Это короткие истории, изначально придуманные для газетного листа. «Гарфилда» все очень любят, «Зайца Пц», Дильберта. Наши любимые короткие комиксы — это польские про ежа Ежи. Великолепные стрипы рисует Захар Ящин — недавно вышла его «Книга Чувака». Чувак — арт-директор в каком-то агентстве, и для тех, кто когда-либо имел отношение к рекламе, это ужасно смешно и философично. Очень популярен Тищенков (псевдоним его — Олег Ти) — он рисует про себя и про своего кота. Это одностраничные истории, в которых они с котом беседуют на философские темы.
— Если смотреть на рисованные истории в контексте проблемы нечитающей молодежи, они скорее прокладывают мостик к литературе или окончательно от нее уводят?
— Это не совсем правильный вопрос. Учатся ли дети по комиксам читать? Да, учатся. Ко мне регулярно подходят мамаши и говорят: «Мой ребенок начал читать только благодаря твоим комиксам». Речь, конечно, не о том, что он буквочки научился складывать, а о том, что раньше складывать буквы ему не хотелось. А тут появилось желание понять, что происходит в этих картинках, и не было отпугивающих кирпичей текста. Это явление повсеместное и в развитых странах поставленное на службу прогрессу.
Но комикс — это отдельный вид искусства, который не ставит перед собой целью приобщить к литературе или, наоборот, увести от нее. Это просто отдельный вид искусства, как скульптура, например. Да ведь и чтение — это не самоцель. Что лучше: если человек читает Маринину или если он смотрит Феллини? Наша задача как культур-активистов состоит в том, чтобы продвигать культуру глубокую и интересную и не очень продвигать тупую и развлекательную, поскольку она сама себя продвигает. И здесь хорошие комиксисты — союзники с любым хорошим литератором или хорошим режиссером.
— В чем союзники?
— В том, что давайте делать хорошие вещи и не будем делать плохих!
Резюме «Труда»
Хихус, комиксист
Родился в 1968 году. Настоящее имя — Павел Сухих.
Получил художественное образование в Дании.
Работал как арт-директор журнала «Афиша», писал стихи и картины, снимал мультфильмы. Прославился комиксами в журнале «Птюч». Создал арт-группу «Люди мертвой рыбы», проводит комикс-фестиваль «КомМиссия».
Мария Терещенко, "Труд", 20.12.2010
www.trud.ru/article/20-12-2010/256169_xixus_cht... et_risovat.html